– Налоги – это воровство!
– Предложи другой способ оплачивать здравоохранение, полицию, пожарных, дороги…
– Все это лучше сделают частные компании.
– Даже если и сделают – для тех, у кого есть деньги. А что с остальными?
– Это их проблемы.
– Да ну? А если загорится дом твоего соседа, но у него нет денег, чтобы заплатить пожарным?
– А я построю дом подальше от таких неудачников.
– А как ты будешь до него добираться?
– На частной машине, по частным дорогам.
– А разногласия решать в частных перестрелках вместо полиции?
– Ну, полицию еще можно содержать за счет штрафов с виновных.
– Но что делать с больными людьми без денег? Оставить их умирать на дороге? Ты не можешь этого сделать.
– Почему?
Действительно, почему? Вопрос схож с «На чем стоит черепаха, на которой стоят три слона?», но гораздо более занимателен. Что-то в нашем мозге подавляет злые намерения, прежде чем они перейдут в действия, и (иногда) поощряет хорошие. И это что-то – даже не уголовный кодекс.
«Потому что иначе будешь гореть в аду!» – ответят менее образованные верующие. С этим я даже спорить не буду, чтобы не снижать планку контента.
«Потому что ты вырос в христианском обществе, и подсознательно подчиняешься его моральным законам, даже если называешь себя атеистом» – ответят более образованные. Звучит уже более убедительно, но, будь это так, те же самые моральные принципы не проявлялись бы в поведении отрезанных от цивилизации племен, младенцев и даже других животных.
«Потому что мораль естественным образом возникает в процессе эволюции, если рассматривать как единицу отбора не организм, а ген» – пишет Ричард Докинз в «Эгоистичном гене». Наконец-то, гипотеза, которая стыкуется с наблюдениями.
Но возникает закономерный вопрос. Если люди фактически запрограммированы поступать морально (или, хотя бы, не поступать аморально), то откуда берется зло?
Проблема в том, что человек почти никогда не располагает достаточной информацией, чтобы его моральная подсистема могла принимать верные решения. Никакой алгоритм не сможет выдать верный ответ, если ввести в него неверные данные. Да, отдельные люди могут время от времени поступать аморально из-за сбоев в голове, но это единичные случаи. Настоящее зло возникает на уровне Системы. Она «знает» об уязвимостях человеческой морали и «придумывает» невероятно изощренные способы ее блокировки.
Очень показательный пример этого механизма в работе – отношение к ЛГБТ. По умолчанию, в отсутствии дополнительной информации, это отношение нейтрально – таким оно было в западной культуре до появления авраамических религий, и таким остается во многих культурах, не затронутых ими. Если добавить к отношению по умолчанию верную информацию (о том, что сексуальная ориентация формируется до рождения и неизменяема после и т.д.) – оно останется нейтральным. А что, если вместо нее добавить авраамические сказки? Отношение гетеросексуалов это, конечно, сдвинет в отрицательную сторону, но недостаточно, чтобы пересилить моральную подсистему и заставить убивать. Гораздо интереснее процесс, происходящий в головах гомосексуалов.
«Если любить людей своего пола плохо» – рассуждают они – «но мне этого хочется, значит, это вопрос выбора. Я хороший, поэтому я, конечно, сделаю правильный выбор. Но это значит, что те, кто выбрал иначе – плохие. Значит…» Вуаля, моральная подсистема взломана. Access granted.
Ключ к успеху Системы в том, что описанный персонаж, даже убивая геев, будет убежден в своем моральном превосходстве: со своей точки зрения он защищает мир от зла. Это объясняет, почему не меньше половины гееборцев сами являются геями.
По аналогии Система придумывает первородный грех, чтобы настроить мужчин против женщин; нации, чтобы абсолютно одинаковые люди воевали друг с другом; экономические религии, чтобы рабочие грызлись между собой за подачки со стола миллиардеров и т.д. Потому что, пока люди воюют друг с другом, Система в безопасности.
Об этом писали уже очень и очень многие. Настолько, что, пока я печатал это предложение, мой друг прислал мне новую цитату того же содержания. Я, однако, приведу здесь другую:
Никто не рождается с ненавистью к другому человеку из-за цвета кожи, происхождения или религии. Люди учатся ненавидеть, и если они могут научиться ненавидеть, то могут переучиться любить, потому что любовь намного ближе человеческому сердцу. Я прекрасно понимал, что угнетатель должен быть освобожден так же, как и угнетенный. Человек, забравший свободу другого, сам становится пленником своей ненависти. Покидая тюрьму, я уже точно знал свою миссию: освободить как угнетенных, так и угнетателей.
– Нельсон Мандела
Система может процветать, даже если каждый из составляющих ее людей страдает (обратное, впрочем, вряд ли возможно). Как я уже говорил,
Общество — это не мы. Оно не подчиняется воле никакого конкретного человека, даже если вся возможная власть сосредоточена в его руках. Общество для нас — то же, что мы для наших клеток. Например, вы можете хотеть похудеть, а ваши клетки будут настойчиво требовать тортик. Воля человека — это не среднее арифметическое «воли» каждой его клетки, они могут быть вообще не связаны логически. Точно так же и воля большинства далеко не всегда оказывает влияние на поведение общества.
Лучше всего это понимают те, кто сменил сторону в одном из социальных конфликтов в сознательный период жизни: например, атеисты, большая часть которых была воспитана верующими родителями, или бывшие экстремисты, которых удалось вернуть в здоровое общество. Побывав по обе стороны баррикад, они осознают, что намерения людей в общем-то идентичны; различаются лишь их знания. Но как быть, например, с конфликтами между полами и расами, которые (строго говоря) не сменить? Тут поможет только диалог. Просто соберите людей вместе и не вешайте им лапшу на уши хоть какое-то время, и они сами докопаются до правды. Эх, влажные мечты.
