Если вы учёный, квантовый физик, и не можете в двух словах объяснить пятилетнему ребёнку, чем вы занимаетесь, — вы шарлатан.
- Ричард Фейнман
Фейнман – не единственный ученый, формулировавший такое утверждение. В той или иной степени оно должно быть очевидно любому, кто понимает философский фундамент науки или пытается ее преподавать. Более того – если это правило верно для науки, оно тем более верно для любой области человеческой деятельности (см. также: «Вы, конечно, шутите, мистер Фейнман!», очерк «Электричество – это огонь?»). Тем не менее, столь высоких стандартов придерживаются только ученые, да и то не все. Тот же уровень самокритичности, скажем, в политике – явление иллюзорно редкое.
Что есть пятилетний ребенок? Это человек, который уже способен выносить логические и этические суждения, но еще не знакомый с идеями других людей. Это не только пустой сосуд, но и замечательный детектор идей, которые нежизнеспособны в изолированном виде – то есть, которые нельзя положить на дно этого сосуда.
Сразу приведу несколько примеров, чтобы прояснить ситуацию. Можно ли объяснить ребенку, как ценность человека может изменяться в зависимости от цвета его кожи? Или как можно отказывать в пропитании и медицинской помощи людям без денег, если у нас есть возможность прокормить и вылечить их всех? Или как 60 человек могут иметь столько же богатства, сколько четыре миллиарда других людей? Или зачем США в данный момент ведут войны одновременно с семью странами, ни одна из которых не атаковала их первой? Этот список можно продолжать еще много страниц.
Все дело в законах, по которым развиваются и передаются идеи за пределами науки. И похоже на то, что они сводятся к одному из самых фундаментальных принципов мироздания: принципу минимизации энергии. В данном случае это означает, что мозг, не отягощенный критическим мышлением, выбирает идеи, которые, при минимальных затратах на их понимание, объясняют максимальное количество интересующих его вопросов, независимо от их соответствия реальности.
Однако такие идеи еще должны появиться. Гипотетический человек, лишенный возможности обмениваться мыслями с себе подобными, едва ли за всю свою жизнь сможет придумать, например, фашизм – даже обладая всей фактической информацией о мире. Он просто не выработает предпосылок, которые должен принять изначально нормальный человек прежде, чем принять собственно фашизм.
Но что происходит, как только мы помещаем этого человека в общество? Идеи внезапно приобретают совершенно новые свойства. Они начинают размножаться и бороться за выживание – а значит, эволюционировать. (Это заметил не я, а Ричард Докинз в книге «Эгоистичный ген»). Теперь не нужно, чтобы каждый человек сам придумывал свое мировоззрение: сотни идей, закаленных в эволюционной гонке вооружений, давно избавившихся от фальсифицируемости и любых острых углов, с радостью займут вакантное место – если только его не охраняет критическое мышление. Происходит процесс, обратный обучению – назовем его (очень неожиданно, да) антиобучением.
Легко показать, что идеи, выигравшие в гонке вооружений, в принципе не могут быть полезными и/или верными. Необходимым признаком верной идеи является фальсифицируемость – возможность быть отброшенной на основе анализа новых наблюдений. Но такой признак будет отбракован эволюцией в процессе гонки вооружений, поскольку снижает выживаемость. Следовательно, предоставленные сами себе идеи будут стремиться стать ложными.
Антиобучение - неизбежный побочный продукт самой нашей возможности общаться. Можно утверждать, что для абсолютно аморфного общества, индивиды в котором не обладают любопытством и интеллектуальной честностью, общее количество знания будет бесконечно убывать, спокойно перейдя через ноль. К счастью, наше общество не таково. Мы все рождаемся с необходимым для выживания желанием понять мир вокруг себя. И вроде бы мы даже преуспели в этом. Но тогда почему США продолжают воевать со всеми подряд, а экономическое неравенство – нарастать? И, в конце концов, откуда в наше время было взяться ИГИЛу?
Потому что любое улучшение обучения неизбежно усиливает и антиобучение. Любой канал, пригодный для передачи полезной информации, сможет передать и паразитическую. В частности, появление интернета позволило одним людям интеллектуально развиваться, а другим – замыкаться в своих эхо-камерах, доводя уже имеющиеся предубеждения до абсурда. Именно в таких условиях рождаются радикальные группировки, готовые любыми средствами отстаивать свои убеждения, не имеющие ни малейшего смысла с точки зрения человека извне.
Что самое странное, даже люди со вроде бы развитым критическим мышлением зачастую обнаруживают у себя примитивнейшие заблуждения. Никто не может удерживать свою защиту активной непрерывно – это требует слишком много энергии. И в период отдыха мы неизбежно будем уязвимы. Задумайтесь – что вы читаете или смотрите, не напрягаясь? Влияет ли это на ваше мировоззрение?
В ситуации, когда доступ к информации ничем не ограничен, любая адаптация паразитической идеи будет сразу же встречать сопротивление со стороны ее противников, и можно полагать, что все люди, не ограничившие себя намеренно (что действительно делают немногие, поскольку такое поведение противоречит нашим инстинктам), будут непрерывно натыкаться на противоречия и, если не изменять свои паразитические убеждения для их ликвидации, то хотя бы ограничивать их влияние на свое поведения из страха показаться дураками. Таким образом должно достигаться некое равновесие между обучением и антиобучением, позволяющее обществу развиваться, не впадая в крайности.
Еще недавно, благодаря интернету, именно так все и было. Время от времени корпорации и горсударства пытались воздействовать на общественное мнение, тупо подавляя какую-то информацию вручную, и это не слишком работало. А затем произошло что-то принципиально новое. Примерно до конца 2009 года, водя один и тот же запрос в гугл на разных устройствах при одинаковых настройках, вы могли рассчитывать увидеть один и тот же результат. Сегодня же эти результаты подстраиваются под каждого конкретного человека. Чем деликатнее вопрос, тем менее объективным будет ответ на него. Похожую ситуацию можно наблюдать и у любых крупных сервисов. Дело в том, что сайту выгодно показывать пользователю то, что он хочет видеть - это означает, что он задержится дольше, посмотрит больше рекламы или купит больше товаров. Но для интернета в целом это стало катастрофой. И легко представить, какие перспективы это открывает для паразитических идей.
Раньше обвинение интернета в проблемах с терроризмом казались мне совершенно бредовыми. Естественно, что преступники используют его для координации своих действий, но точно так же они используют все те же вещи и услуги, что обычные люди, и выделять из них конкретно интернет - маразм. Теперь я вынужден признать, что доля истины в этом была, хотя сопутствующие аргументы, выводы (свобода слова - плохо) и решения (цензура, массовый шпионаж) маразмом были и остаются. Решать системные проблемы можно лишь системными преобразованиями. Но здесь главное преимущество интернета - его полная автономность - наконец обращается против нас. Для него невозможны системные преобразования.
Нам нужны СМИ со здоровой системой стимулирования (которые еще недавно назывались блогерами) и научпоп. И, самое главное, нам нужна Мечта. Недавно я услышал от Гарри Каспарова очень интересное замечание на эту тему.
«Государственная пропаганда была в России всегда. Только в советские годы ее шаблон был примерно таким: «Все хреново, но если мы будем трудиться сейчас, то где-то в будущем все станет замечательно». То, что заменило ее сейчас, больше походит на культ смерти. «Все было хреново и будет еще хуже, но зато мы правы».»
И это характерно не только для России. Несмотря на то, что перспективы человечества еще никогда не были настолько завораживающими, мечты о будущем ушли из общественного дискурса, оставив в нем пустоту, которую нечем заполнить. В результате кто-то пошел искать забытые идеалы в прошлом (спойлер: их там нет), кто-то обратился в деструктивный нигилизм (и проголосовал за Трампа), а кто-то вообще перестал задумываться о том, во что верит, что хуже всего. Такие условия идеальны для паразитических идей, потому что они специализируются на предоставлении людям ложного смысла жизни.
Но вернуть Мечту теми же средствами, которые работали в период холодной войны, уже невозможно. Тогда ее пропагандой и финансированием занималось государство, с тех пор необратимо подорвавшее доверие публики к себе. Надеяться остается разве что на Илона Маска.